LiriaDouleur
Вспоминается, как мы с Коленкуром обменивались информацией, это тоже здесь, в России, когда шли сюда... я потерял голос и писал ему своим неразборчивым почерком на бумаге вопросы, он отвечал на них и наоборот... тогда это было почти катастрофой: кто учил французский, тот знает, что несмотря на кажущиеся носовые и прочие звуки, с простудой, даже самой легкой, говорить почти невозможно... А нужно было руководить Grande Armée...

- Доктор, я буду петь?
- Ага... если связки не придется ампутировать...

Теперь, когда детки пошли спать, можно писать ужасы: мне страшно... ТЫ наказал меня так строго, как трудно придумать. ТЫ знаешь, я целыми днями могу не произносить ни слова (это ТЫ знаешь, они-то могут в это не верить, но ТЫ знаешь, что такое было и недавно...), но не петь... день, быть может, но если очень хочет петь душа. Я за Сашу валяюсь на снегу, я за Lise спрашиваю ТЕБЯ тоже: "за что? зачем?",— я хочу умереть, а не на лекции с контрольными. Я хочу лежать в бреду, а не на семинары по компаративному источниковедению. Какой французский, parbleu!, если мне просто трудно вздохнуть, не зайдясь от кашля...

Ненавижу... ненавижу эту страну с ее дурацким климатом: то тут жарко, то тут холодно, температура скачет, дождь капризен как старая девственница... Уголок уюта создал, оазис комфорта. Вдали от гостиной, где спит тяжким сном подпития мама... Поближе к Мережковскому, которого некогда читать из-за бурь-источниковедения... а по хорошему, послать бы их всех, nique ta mère!, на большой и русский такой... bitte...

но не получается: то ли смелости не хватает, то ли лев ранен... и каждый день он смиренно ползет умирать в свою пещеру... что с того, что в ней теперь есть теплое одеяло и торшер?!

@темы: Творец и Я, Я умираю, но об этом позже))