Эта штука работает! Отчётность продолжается.Эта штука работает, и работает весьма и весьма чётко. Лишние образы шли не долго: снился покойный Лавров, с которым мы замечательно побеседовали (интеллигентнейший человек был). Потом была явно какая-то тусовочка в актёрских кругах, много молодых и не очень знакомых. Некоторое время шел не очень рефлексируемый бред: Постоянный, какая-то комнатка, он сильно не трезв и у него двойственные намерения. Думаю, какой-то проходной образ, возможно и воспоминание, чем ангелочки не тешатся. Но зато потом, видно, включились в струю.
Пресс-конференция, идеальный вариант. Едино что, как-то сумрачно в комнате и зальчик-то небольшой. Стулья рядами, Постоянный за столом отвечает на множество однообразных вопросов. Я сижу в последних рядах, ему меня не видно и почти не слышно, поднимаюсь:
— Скажите, а кого из молодых актёров вы считаете по-настоящему талантливыми.
— Из молодых? — привычно переспросил он, сделав знакомое задумчивое лицо.— Талантливых молодых артистов очень много, у нас в театре и вообще. Вот мне очень нравиться, как работает Михаил Миронов...
Он перечислил некоторые имена, малознакомые мне:
— Но это же совсем молодые артисты,— возразила я. Он молчаливо одобрил это заявление и я продолжала.— А себя вы уже не считаете молодым?
Он улыбнулся (я знаю, у Постоянного эта улыбка означает смутную растерянность):
— Можно, я не буду отвечать на этот вопрос,— по-моему это его любимая фраза в ответ на любой мало-мальски личный вопрос. Я села на место. Стали задавать вопросы другие. Там были журналисты и просто поклонницы, в основном, конечно, женщины. Вопросы были банальнейшие, на какие-то он отшучивался, на какие-то всё же отвечал (если это были вопросы о работе).
По окончанию конференции, желающие выстроились к нему за автографом. У меня в руках была фотография Постоянного, что дало мне явственно понять: надо тоже становиться в очередь. Передо мной было пять восторженных девиц, но Постоянный не любит всего этого. Очередь продвигалась быстро. Неглядя взяв у меня фотографию, он так же не поднимая глаз спросил:
— Что писать?
— Напишите: для Лирии...
Как громом пораженный он поднял голову. Ему и голос мой был знаком, но он ещё поднял голову и, пристально глядя на меня, сказал:
— Мы, ведь, с вами не встречались? — это была последняя надежда, видно было, что он очень хотел, чтобы я подтвердила его желания.
— Конечно встречались,— безжалостно сказала я.
Зря я это сказала... Хотя карты и говорили мне, что надо быть прямолинейной, эта прямолинейность была очень не вовремя: лицо Постоянного, обращённое ко мне, застыло, затем он начал отрывисто моргать так, будто его веки слипаются от усталости. Я поняла: он просыпается, сам ли он хочет проснуться или ему пора просыпаться — я не знала. Ничего кроме этого сонного лика, помещенного в какое-то водянистое марево, и моего голоса.
«Постоянный, не надо! Остановись! Смотри на меня, не просыпайся! Пожалуйста, не просыпайся! Мне надо поговорить с тобой, просто поговорить! Я прошу тебя, не просыпайся, постарайся заснуть. Я буду ждать тебя на лестнице, внизу. Не просыпайся, приходи, нам нужно поговорить, просто поговорить!»,— я кричала, но всё было бесполезно. Он просыпался, следом начала просыпаться и я: моя мама шумно умывалась и собиралась на работу. Етить, они что и просыпаются почти в одно время?! Всё равно, ловец работал блестяще. Он помогал мне регулировать ситуацию. Но, конечно, ничто не смогло бы помочь мне заставить человека не просыпаться тогда, когда он этого всеми силами добивается. Он просто не послушал меня, возможно он тут же пожалел об этом, пробуждаясь. Впрочем, я по-прежнему надеюсь, что он просто ничего не запоминает. Диалог был уже крайне близок, нужен финальный штрих, который сделает этот диалог совершенно неизбежным. И всё же Постоянный — артист. Кто знает, где и как он будет коротать эту ночь?!