Жить...
Вот так жить, как-то так... Плыть, поднимаясь и всплывая, не думая о будущем и не помня о прошлом. Как флёровские стаи китов. По утрам слушать, что тебе поёт Влерий: он убедит тебя в том, что сегодня ты так прекрасна и светла, что дальше некуда. Улыбнёшься: Ну, слава Богу! Конечно жаль, но нужно же хоть от кого-то это услышать. Не повезло тебе со страной, да?! Страна умных девочек. Умницы просто на каждом шагу. Когда слышишь очередной рассказ о той, что восхитительно красива, умна не по годам и добра, точно ангел — на глаза наворачиваются слёзы сочувствия, тянешь: «Бееедная...». Вместе с ней жалеешь себя, зная, что кроме НЕГО тебя, собственно, некому пожалеть...
— Мама, зачем вы научили меня читать, лучше бы сразу сказали, что дурой жить проще!
Мама, не отрываясь от полуочищенной картошки, вскидывает брови:
— Но я сама никогда не была и не хотела быть дурой...
«Вот все вы такие эгоисты: думаете только, как бы детей воспитать по своему образу и подобию, а не так, чтобы они жили лучше вас и были счастливее вас...»,— думаешь ты, не очень сожалея, впрочем: такому «горю» уже ничто не в силах помочь...
Хотела бы я посмотреть на ту дуру, которая напишет в своём блоге: «Вот все думают, что дурой легко быть, а мне вот так не кажется...». Впрочем тогда она уже не дура, а одна из тех, что несчастны. Она понимает, что мужчина ни за что не отдастся интеллектуалке. Да-да, именно отдастся, потому что берет тот, кто доминирует. Талейран как-то сказал мне на очередное замечание о избытке инсинуаций в его речи: «Сир, кому, как не вам знать, что слова человеку служат для того, чтобы скрывать свои мысли...». К чему ж это я?! Ах да, к тому, что женщине ум нужен для того, чтобы всю жизнь его скрывать. Я часто соглашаюсь с теми, кто как Тургенев, считал суфражисток комичными: со стороны мужчин очень не рационально было давать женщинам образование, которое им ни к чему не служит. Или же, если угодно, не просто негуманно, но в высшей степени садистски давать женщине образования, чтобы потом не давать ей возможности его реализовать...
Просмотр сегодняшних модных журналов, женских, мужских, «Космо», «Эсквайра» приводит к выводу о полной ненужности полов друг другу. Война идёт нынче с каким-то особым мазохистским упоением. Мы вам не дадим, мы у вас не возьмём, мы сами с усами, а мы сами с эпилятором...
На этом фоне особенно горько смотреть одиночкам на счастливых влюблённых. Ездишь в метро... вспоминаешь «Юлию...» Руссо... ничего, ровным счётом, не изменилось. Всё так же словоблудие лишь щит, прикрывающий взаимное вожделение и глубокое душевное единение, всё та же игра...
Всё чаще вспоминаю Мари. Никогда бы не подумал, что эти три неполных года семейного счастья, настоящего, настоящего счастья, я затем, спустя почти 200 лет со дня своей смерти, не считая остававшихся мне некогда лет жизни... что всё это время я буду вспоминать это мимолётное счастье с такой болью и горечью. Чем больше я думаю о ней, представляя излом её шеи, такой царственной, её золотые локоны, её кружащийся в танце облик, стоящий передо мной призраком всего, что я когда-то любил... чем чаще я вспоминаю об этом, тем более несчастной ощущаю себя сейчас. Но как я могу не думать о ней?! За последние 200 лет никто не полюбил меня так искренне, как она, не прося в замен ничего. По-началу мне казалось, что она смирилась, поддавшись воле отца, моей воле, воле обстоятельств, чему угодно... Но когда, тем апрельским вечером она, чиста, как дитя, учила меня танцевать её любимый вальс, ей, её любви, её ласке удалось то, что не удавалось Ортанс... Конечно, ощущая в ней характер Стрельца, я понимал умом, что не стоит так уж доверять вечно полуприкрытым серо-голубым глазам. Я понимал это умом, но мое глупое сердце, сердце мальчишки, ничему не научилось, оно доверяло всегда, и всегда мучилось затем. Кто мог знать об этом?! Разве что Коленкур, обманутый Алексом, герцог был так же доверчив с ним, как я с Мари. И это поразительно... откуда в Коленкуре было столько откровенности, и как один Стрелец смог перехитрить другого. Беда в том, что этих стрелометателей явно не меньше двух видов. И Алекс больше походил на Нерона, герцог же на моего крёстного... А Мари?! Она, быть может, была бы хитрее самого Сталина, если бы получила мужское образование, но она с детства была посвящена в своё предназначение и всецело была готова к нему... И ещё... когда она отрывалась от шитья или вдруг выглядывала из-за мольберта, глаза её всегда преоткрывалишь чуть шире, чем обычно, и она улыбалась мне так, что у меня не оставалось никаких сомнений: счастье наше взаимно. Знаешь... я не верю никому, кто пытается её очернить, не верил и не верю. Я любил её ничуть не меньше Франсуа, и она, я знаю, любила меня. Но если она забыла меня однажды — в том нет её вины. Она была... безропотна. Если она меня однажды забыла, то это оттого, что её заставили меня забыть... такова была её природа. Как я могу сетовать на природу и как я могу винить её, ведь я-то... я никогда не забывал... и не забываю теперь... не могу забыть... Ведь мы помним, сквозь пространство и время, счастье, виденное нами даже издали и всего однажды, на мгновение забрезжившее на горизонте... И как заметила Анна о своём герое : «Беда Шарля была в том, что он никогда ничего не забывал, никогда и ничего...»
Вот так жить...
Citadel-of-Liria
| четверг, 12 ноября 2009