LiriaDouleur
Давно не бывало со мной такого, хотя я ведь очень хотела попасть на семинар...Ночью посмотрела фильм о шведском короле Густаве III. Сначала смеялась, потом задумалась: Боже,как мне повезло, что у меня были опытные женщины, которые сами научили меня искусству любви. А если бы я захотел все-таки жениться на Дезире?! Что было бы тогда?! Но провидение сохранило меня от таких трагедий, и мне не требовался какой-то конюх, который показал бы мне, как нужно спать с женой. Когда в моей жизни появилась Мари, я вообще был уже искушенным в любовных ласках мужчиной.
Я легла в кровать и вспомнила свой самый первый раз: она была проституткой из Пале-Рояля, я— никому не известным офицером, ошивающимся в Париже без единого гроша. Я относился с презрением к "жрицам любви", и тем ни менее... промокшая насквозь женщина, стоявшая там, в галереях, поодаль от дверей, имела такой скорбный и несколько скромный вид. Она будто была смущена, что я смотрю на нее. Я пожалел ее, мы разговорились (Полина, я вспомнила, чем мне знаком Нант! Эта женщина, ты будешь смеяться, как раз была из Нанта) и я пригласил пойти ко мне в каморку, там хотя бы было теплее. Когда уже дома мы стали укладываться, я поведал ей о своем вожделении. Узнав, что я девственник она оживилась: мне было уже полных 18 лет, это был в то время внушительный возраст. Преодолев свою скромность, разомлев от тепла, она сказала, что всему научит меня. Она легла на кровать и подозвала меня:
— Когда ты чувствуешь вожделение, что происходит с тобой?
— Я не знаю... я взволнован.
— А в своем теле? Чувствуешь ли ты что нибудь?
— Ну да,— ухмыльнулся я.— Между ног, я чувствую...
— Чувствуешь, как твой орган набухает и приподнимается?
Я в замешательстве потупился: она хорошо знала мужчин и я не был исключением.
— Ты сейчас чувствуешь это? — спросила она догадливо.
Я только закивал, глядя на нее.
— Это хорошо, иначе ничего бы не получилось. Все будет хорошо, вот увидишь. Тебе понравиться.
Положив мою руку на свою обнаженную грудь, она стала водить ей:
— Вначале, чтобы распалить женщину, нужно ласкать ее и нежно целовать. Попробуй сам.
Я провел рукой по ее груди и осторожно поцеловал ее в губы. Она улыбнулась:
— Будь смелее, я чувствую, что ты горячей южной крови. Дайей выход.
Я стал целовать ее шею и плечи живо, запуская пальцы в ее волосы. Она уже начала возбуждаться и голос ее изменился, стал нежнее и вздрагивал:
— А теперь расстегни штаны и ляг на меня, накрой меня сверху. Вот так, Согни одну ногу в колене, так будет удобнее. Вот так, а теперь примостись хорошенько и войди в меня...
Я почувствовал как что-то засасывает внутрь мой член и испытал мгновенно и страх и ликование эйфории. К горлу подступил комок, похожий на тошноту, но это было странно приятно.
— Двигайся, двигайся. Ты во мне, теперь не выходя, отстранись и приблизься вновь.
Я делал все, как велела "учительница"
— Хорошо, шептала она. Продолжай... хорошо...
В миг движения мои сделались плавными, я ощущал движение, сравнимо лишь с полетным бегом лошади. Подо мной в томлении шевелилась прекрасная женская плоть, связанная со мной, моя! Она стала ласкать меня в экстазе, я стал ласкать ее тоже. Это был оргазм. Мой первый и фантастический. Я застонал от счастья. Внутри из члена прыснула жидкость и мышцы постепенно пришли в спокойное томление. В расслаблении я опустился на женщину. Успокоительно проводя по моей спине, она сказала:
— Это все. Коротко немного, но не волнуйся. Все мужчины в постели разные: кто-то долго корпеет для краткого удовольствия, а кто-то, как ты,распаляется и оканчивает быстро. Так это бывает. Тебе понравилось?
Еще не чувствуя себя от счастья, сквозь которое лился мед голоса "учительницы", я протяжно выдохнул:
— Да....
Я не узнал ее имени, она не спросила моего. На утро я проснулся в одиночестве, она уже упорхнула. Недосчитавшись в кармане двух су, я не рассердился: она заслужила их, моя "учительница".
Потом беспролазная мгла окутала сон мой. Была адски ужасная, свирепая битва. С кем? когда? Было ли это Ватерлоо, не знаю. Я был весь в ней, я был среди нее. Было больно и страшно. Поэтому я проснулась в холодном поту, опоздав везде, где только могла и с чувством, будто не спала всю ночь. Как жаль, что столь дивный сон сменился бредом сражения. Но на все воля Твоя.
Я легла в кровать и вспомнила свой самый первый раз: она была проституткой из Пале-Рояля, я— никому не известным офицером, ошивающимся в Париже без единого гроша. Я относился с презрением к "жрицам любви", и тем ни менее... промокшая насквозь женщина, стоявшая там, в галереях, поодаль от дверей, имела такой скорбный и несколько скромный вид. Она будто была смущена, что я смотрю на нее. Я пожалел ее, мы разговорились (Полина, я вспомнила, чем мне знаком Нант! Эта женщина, ты будешь смеяться, как раз была из Нанта) и я пригласил пойти ко мне в каморку, там хотя бы было теплее. Когда уже дома мы стали укладываться, я поведал ей о своем вожделении. Узнав, что я девственник она оживилась: мне было уже полных 18 лет, это был в то время внушительный возраст. Преодолев свою скромность, разомлев от тепла, она сказала, что всему научит меня. Она легла на кровать и подозвала меня:
— Когда ты чувствуешь вожделение, что происходит с тобой?
— Я не знаю... я взволнован.
— А в своем теле? Чувствуешь ли ты что нибудь?
— Ну да,— ухмыльнулся я.— Между ног, я чувствую...
— Чувствуешь, как твой орган набухает и приподнимается?
Я в замешательстве потупился: она хорошо знала мужчин и я не был исключением.
— Ты сейчас чувствуешь это? — спросила она догадливо.
Я только закивал, глядя на нее.
— Это хорошо, иначе ничего бы не получилось. Все будет хорошо, вот увидишь. Тебе понравиться.
Положив мою руку на свою обнаженную грудь, она стала водить ей:
— Вначале, чтобы распалить женщину, нужно ласкать ее и нежно целовать. Попробуй сам.
Я провел рукой по ее груди и осторожно поцеловал ее в губы. Она улыбнулась:
— Будь смелее, я чувствую, что ты горячей южной крови. Дайей выход.
Я стал целовать ее шею и плечи живо, запуская пальцы в ее волосы. Она уже начала возбуждаться и голос ее изменился, стал нежнее и вздрагивал:
— А теперь расстегни штаны и ляг на меня, накрой меня сверху. Вот так, Согни одну ногу в колене, так будет удобнее. Вот так, а теперь примостись хорошенько и войди в меня...
Я почувствовал как что-то засасывает внутрь мой член и испытал мгновенно и страх и ликование эйфории. К горлу подступил комок, похожий на тошноту, но это было странно приятно.
— Двигайся, двигайся. Ты во мне, теперь не выходя, отстранись и приблизься вновь.
Я делал все, как велела "учительница"
— Хорошо, шептала она. Продолжай... хорошо...
В миг движения мои сделались плавными, я ощущал движение, сравнимо лишь с полетным бегом лошади. Подо мной в томлении шевелилась прекрасная женская плоть, связанная со мной, моя! Она стала ласкать меня в экстазе, я стал ласкать ее тоже. Это был оргазм. Мой первый и фантастический. Я застонал от счастья. Внутри из члена прыснула жидкость и мышцы постепенно пришли в спокойное томление. В расслаблении я опустился на женщину. Успокоительно проводя по моей спине, она сказала:
— Это все. Коротко немного, но не волнуйся. Все мужчины в постели разные: кто-то долго корпеет для краткого удовольствия, а кто-то, как ты,распаляется и оканчивает быстро. Так это бывает. Тебе понравилось?
Еще не чувствуя себя от счастья, сквозь которое лился мед голоса "учительницы", я протяжно выдохнул:
— Да....
Я не узнал ее имени, она не спросила моего. На утро я проснулся в одиночестве, она уже упорхнула. Недосчитавшись в кармане двух су, я не рассердился: она заслужила их, моя "учительница".
Потом беспролазная мгла окутала сон мой. Была адски ужасная, свирепая битва. С кем? когда? Было ли это Ватерлоо, не знаю. Я был весь в ней, я был среди нее. Было больно и страшно. Поэтому я проснулась в холодном поту, опоздав везде, где только могла и с чувством, будто не спала всю ночь. Как жаль, что столь дивный сон сменился бредом сражения. Но на все воля Твоя.
) 
...Мисс Кейт:
Пуаро Гастингсу:
)...
Маршан был молод, ему не было и тридцати. Он был самым молодым из этой тройки «заботливых нянек». Бертран был зрел и немного холоден, сдержан, пожалуй, излишне. Может поэтому английский давался ему неплохо. Монтолон же был меланхоличен и мечтателен. А Маршан... он это другое...
«Мы вернулись в Лонгвуд, наши сердца были переполнены скорбью, и именно дома мы особенно остро почувствовали нашу потерю. Дом превратился в пустыню; мы бродили, не находя себе места, по комнатам, наполненным пустотой. Души, которая обычно оживляла их, предмета нашего всеобщего обожания, более не было в них; все наше существование полностью изменилось. Несколько раз в течение того короткого времени, пока мы оставались в Лонгвуде после кончины императора, ночью или днем, я внезапно просыпался, думая, что меня зовет император. Или, уходя из дома, я вдруг возвращался, думая, что могу потребоваться императору. По-прежнему, его присутствие чувствовалось среди нас; это проявлялось в самые неожиданные моменты. Звук его голоса звучал в наших ушах, со страшной болью пронзая наши сердца. И когда мы приходили в себя, словно от нахлынувшего на нас сновидения, мы обычно говорили: «Но его же более нет с нами!».<…>
похожи, но это отчего-то лишь отдаляло нас друг от друга. Не скрою, она была женщиной амбициозной и весьма умной. Я не припоминаю, чтобы она когда-либо устраивала мне сущий цирк из-за какой-нибудь безделицы, хотя для других девочек (Полины и Каролины) эти капризы были просто необходимостью. Она была сдержана и немногословна, она не была красива, тем более в сравнении с Полиной, но она... ах, отчего она так и не рассказала мне своих тайн. Ее муж, герцог Тосканский, всегда шел на шаг позади нее, она была разумной властительницей тех территорий, что я ей вверил, но... отчего-то мне казалось, что она не счастлива, но душа ее оставалась для меня загадкой. Так и осталась...
каждый год необходимо умирать... не только мне, вообще каждому человеку, наверное... необходимо, чтобы лучше понимать сам смысл жизни... если он вообще существует. Господи, а ведь ОНА была самой сильной, что мне доводилось выносить в человеческом облике. Извне, изнутри... отовсюду, она... Состояние транса, из которого я не выхожу в мае.... я не люблю мая....
нет слов... конечно вчера погорячился... сегодня лучше... как будто не выходил из транса, из сна... видел глазами, воочию красоту, я ее люблю... ходил, только что не прикасался, а описать нет слов... да и зачем?! Разьве только что-то запечатлел совсем мельком.... Повезло тебе, Шереметьев. Но мне тоже повезло: я-то здесь и я все знаю, а вот где и с чем нынче ты, граф?! Господь лишь ведает... но осталось многое, чтобы я узнал об этом. Последний раз я бывал тут в здешнем детстве, осенью, в дождь... Спасибо, конечно Эжену, что я добрался до этой прелести... но сегодня я отдал бы все за то, чтобы остаться с этим великолепием tête-à-tête... Кусково... 
рошенного курчавого юноши, продирающегося сквозь поток встречных войск и обозов. Маршан... Хотя я не видел этого, но он так описал свои терзания, что вмиг возник его образ в моем воспаленном сознании... как он бежал, как рыдал, как примчался к ногам моим, едва выведал, где я... и как омыл мне руки слезами. Мои руки! Залитые кровью поколений, омыл своими чистыми слезами. Ты верно в раю, мой мальчик, ты заслужил его своей добротой...
ризнательности за то, чему она меня научила. А Мари?! Любил ли я ее?! Конечно! Конечно любил, но то было уже совсем другое.
это что-то! Спасибо, любимая, если бы не ты, мой день прошел бы даром... Не знаю, как тебя благодарить за все...
) что и говорить: я сделал это! я его посмотрел!
ну мну знает, что он кукуй. Но даже если ему не ответят, он все равно счастлив)))